|
Раввин Адин (Эвен-Исраэль) Штейнзальц
 Приближающийся к нам праздник однозначно ассоциируется с понятием «свет». Много разных аспектов связано с Ханукой – и поведенческих, и обычаев, но, тем не менее, центральным стержнем, главным действом в Хануку является зажигание ханукальных огней. Если возможно – это делается публично, чтобы все люди на улице видели, для чего светильники ставятся на окна. Если так сделать невозможно, этого не делают, но в любом случае изо дня в день каждый вечер Хануки зажигают, прибавляя по одной свече. Я сразу оговорюсь: буду говорить свеча, хотя свечу в виду не имею. На самом деле классический способ зажжения ханукальных светильников – масло. Я не могу каждый раз говорить светильник или лампада, поэтому говорю свеча, имея в виду что-то горящее, желательно оливковое масло.
Один из вопросов, связанный с Ханукой, я бы сказал радикальный – почему празднование Хануки связано однозначно с зажжением свечей? В дошедших до нас свидетельствах книги Маккавеев рассказывается о действах, которые были связаны во времена Маккавеев с теми днями. Там повествуется о шествиях, празднествах, жертвоприношениях и тому подобных вещах, и только вскользь упоминается зажжение ханукальных светильников. И подобно этому в молитвах, посвященных Хануке, зажжение ханукальных огней также упоминается вскользь. Сразу предупреждаю, что любые измышления на тему «почему ханукальные огни заняли такое место», неизбежно спекулятивны, потому что до нас не дошли однозначные свидетельства. Есть интересное упоминание дошедших до нас в кумранских свитках, найденных у Мертвого моря в районе Кумрана. И есть такое произведение, называющееся «Летопись борьбы сынов света и сынов тьмы».
 Очевидно, что для Маккавеев, их современников и большинства людей, живших в последующие эпохи, восстание Маккавеев ни коим образом не являлось проявлением национально-освободительной борьбы. Это не была война за национальное освобождение, это было идеологическое противостояние, религиозно-идеологический конфликт. Другими словами, это не была война за передел сфер влияния, за влияние на властные структуры; это не было войной между различными народами, этносами, это было принципиальное противостояние иудаизма и инородной культуры, конфликта, возникшего между ними. Это не было противостояние культур, это была война с ассимиляцией, это было противостояние господствующей культуре на выживание еврейского народа как носителя определенной идеологии, определенного мировоззрения. И сегодня мы определили бы это как борьбу с ассимиляцией, которая приняла такие крайние формы.
Хочется перейти к упоминанию, пожалуй, первого источника, который говорит нам о понятии света в Хануке. Первое, что было сотворено в сущем мире – это свет. Еще до создания неба и земли, до появления всего наполняющего их, до создания небесного воинства – звезд, созвездий и всего сопутствующего им, первое, что появилось, первое творение Всевышнего во вновь создаваемом мире – это был свет. И в рассказе о сотворении света есть одна деталь, которая перекликается с нашим представлением о Хануке. Там сказано, что Всевышний… Буквально следующее: «И увидел Всевышний свет, что он хорош, и отделил Всевышний свет от тьмы». В этом есть своя странность. В окружающем нас мире мы определяем свет или тьму как некое естественное явление. Скажем так: тьма – это отсутствие света, а не что-либо существующее. Другими словами, нам представляется некий мир, нечто вроде туманного мира, в котором свет и тьма соединены настолько в некое единое общее явление и неразделимы, неотделимы один от другого. То есть первичное создание «свет и тьма» – они представляли собой единое целое, нечто такое туманное.
 Тогда получается, что это первичное состояние не выявляло в достаточной степени самоценность каждого из этих явлений или, по крайней мере, света. И вот эта двойственность, дихотомия, которая была заложена в Творении, она возникла в результате разделения – того, что надо было показать, выявить ценность каждого из этих явлений. Так получилось, что свет как бы стал сам по себе, получил свое полное выражение, и все остальное отошло во тьму.
Проблема нашего мироздания, нашего современного мира, того состояния, в котором оно находится сегодня, заключается в том, что сейчас сложно выделить и отделить свет от тьмы, или иначе выражаясь, добро от зла, и получить каждый из них в чистом, первозданном виде. Они сегодня выступают как смешение.
В наших источниках, в особенности в книгах о Каббале, когда описывается грех первого человека не только как некая точечная трагедия, как некое приходящее явление, а как отправная точка целой цепочки событий, следствий, которые повлекли за собой все остальные изменения, и это распространилось на всю историю. В принципе, что бы мы хотели от этого иметь? Если бы мы могли представить себе и решить, какой должен быть идеальный мир, мы бы хотели в первую очередь, чтобы было четко и однозначно понятно, что хорошо и что плохо. Что все хорошие вещи были очевидно хорошими, а все плохие – очевидно плохими, при этом неплохо было бы, что объективно хорошие вещи были еще при этом и красивыми, и желательно при этом еще и приятными, полезными и притягательными. Проблема заключается в том, что ядовитый гриб, как правило, красивее, эстетичнее и изящнее, чем съедобный.
 Или как сказал один неглупый человек, в нашем мире людей можно разделить не две крупные категории – на хороших людей и умных. Проблема в том, что эти группы не совпадают. Если бы ситуация была иной, если бы красота сопровождала хорошесть, а зло было выделено уродством – насколько было бы проще и легче жить в этом мире! Следствием грехопадения Адама было то, что свет и тьма, добро и зло потеряли свою однозначность и специфичность. Стало практически невозможно отличить одно от другого. Представьте себе, что грешить надо было бы, преодолевая боль. Представьте себе, что любой грех вызывал бы отвращение и горечь. Тогда бы грешники просто вывелись. А почему мы все-таки грешим? Потому, что в этом мире все в смесях. Мы живем в мире, в котором красивые вещи далеко не всегда нужны и полезны, в котором приятные вещи, как правило, запрещены, а не очень приятные вещи не только дозволены, но и предписаны как заповедь. Наша работа, наше служение заключается в первую очередь в том, чтобы провести грань, отделить за счет собственных усилий добро от зла, хорошее от плохого. Это то, что в наших святых книгах, в основном в книгах по Каббале называется служением по извлечению божественных искр. То есть предписанное нам как на материальном, так и на духовном уровне усилие по выявлению подлинного добра, сокрытого в явлениях и сущностях.
В книге пророка Исайи (Ишаи) есть краткое описание. Там он говорит следующее: и до того, как ребенок знает разницу между добром и злом – вот тогда произойдет великое чудо. Если у кого-то есть или были маленькие дети, он может себе представить, как они себя ведут. Ребенок ест все, тянет в рот все, что попало. Грязь, заколки для волос, пьет чернила. Когда я вижу, что он тянет в рот, куда он сует свои шаловливые ручонки, я легко понимаю, что у него нет никакой способности отличить хорошее от плохого, добро от зла. По статистике, и это все прекрасно знают, именно эта неспособность детей отличать добро от зла часто кончается для них трагедией. Ребенок может из чистого любопытства выпрыгнуть из окна, съесть что-то, что приведет к большим проблемам. Удивительная вещь – маленький ребенок настолько неразумен, что даже обезьяна или подрастающая кошка лучше понимают, что им хорошо и что плохо, полезно и вредно, чем маленький ребенок.
 Наши мудрецы это уже отметили в сборнике времен Мишны (II – IV века), там написано: козленок не прыгнет с обрыва – ребенок может. Там же написано, почему такая вещь может произойти. У козленка нет злого начала, в ребенке – есть. Ецер хоро (а-ра) – злое начало в человеке – оно на самом деле не самоубийца, оно не такое уже плохое, оно всего-навсего дает человеку возможность ощутить прелесть выбора, ставит его перед необходимостью выбирать, являясь на самом деле комплексом его инстинктивных желаний и стремлений, которые в принципе этот выбор образуют до тех пор, пока человек не научится властвовать над ними и не станет умным для того, чтобы преодолевать свои стремления. Происходит это в возрасте 15-16 лет, хотя я не уверен точно в дате.
То первичное разделение света и тьмы, которое сделал Вс-вышний в днях творения, содержит в себе указание для всех последующих поколений человечества. На протяжении времени существует основа для проявления функционального зла, наличие этой самой смеси. Я бы привел такой пример. Практически нет такого человека, который бы делал зло только потому, что он сам по себе плохой человек и хочет сделать именно зло. Как правило, я просто-напросто обманываюсь тем хорошим, привлекательным, блестящим, что есть во зле, и, сосредоточившись на этих приятных сторонах, я не обращаю внимания, не беру в расчет то, что у этого явления есть какие-то дополнительные следствия, оно влечет еще какие-то результаты.
 В Псалмах Давида есть фраза, выражающая эту мысль достаточно четко. Он говорит: «Любящие Вс-вышнего ненавидьте зло». Обратите внимание на формулировку: там не сказано: «Любящие Вс-вышнего, не делайте зла». Там сказано, что зло необходимо ненавидеть. Другими словами, отношение к злу не может быть пассивным, оно требует активного противодействия, войны со злом.
Теперь вернемся к Хануке. Необходимость бороться, воевать со злом находит свое внешнее выражение в том, что мы зажигаем свечи. Потому что по определению этот зажженный светильник не может соседствовать с тьмой, он изгоняет и вытесняет тьму. В своем выражении в виде света этот огонек не может сосуществовать с тьмой. Они антагонистичны. Иначе сформулирую это, более обще. У нас, в особенности в книгах по Каббале, книгах по скрытой мудрости Торы, мы говорим об источниках света. Источник света в каждой вещи, каждом явлении – это та сторона конструктивного, позитивного и созидательного, что может быть во всем. Кроме этого света, есть еще и понятие сосуда, то есть понятие формы. И вот эта ограничивающая форма всегда задает рамки, ограничивает действие света, который в нее заключен. Иногда это может проявляться в столь крайних формах, что свет уже не имеет никакого внешнего проявления. Понять, в чем разница между светом и сосудом, в который тот свет заключен, не однозначно пониманию между добром и злом. Не поймите это как разницу между добром и злом. В определенном смысле даже на уровне физическом нашего мира – у света нет границ, свет безграничен.
 Если я не вижу какой-то источник света, свет, исходящий от какого-то далекого от меня места, то проблема не в том, что этот свет не может до меня принципиально дойти, а в том, что в промежутке есть много мешающих факторов – пыль, частицы и т.д., то, что гасит, не дает ему меня достигнуть. Телескоп Абеля, который расположен на спутнике, отнюдь не мощнее и не качественнее телескопов, которые расположены на Земле. Разница только в том, что поскольку ему не надо пробиваться через большое количество мусора, который нам мешает, он может увидеть гораздо больше. Разница между светом и сосудом, в который этот свет заключен, состоит в том, что свет, который безграничен и ничем не ограничен по своей природе, вводится в некие рамки, заключается в некие формы, в которых он существует.
В литературе мидрашей есть упоминание о том, что первичный, исходный свет, сотворенный в первый день творения, не имел ограничений, у него не было рамок. И мидраш говорит в таких выражениях: вот в том свете можно было видеть из конца мира в конец. Сказано, что Всевышний скрыл этот первичный свет так, что его более нет в нашем мире. Потому что выяснилась такая вещь: тот свет, который позволял видеть из конца в конец мироздания, он оказывался непосильным для восприятия, слишком много можно увидеть, и увидевший это сойдет с ума. Поэтому сказано, что только в конце мира, когда мир достигнет своего предела совершенства, сказано об этом: «и будет свет луны как свет солнца, свет солнца усилится семидесятикратно, и станет таким, как в первые семь дней творения, и тогда можно будет полностью им насладиться».
 Когда-то Баал Шем Тов сказал об этом, он комментировал этот мидраш таким образом. Сказано, что Вс-вышний спрятал этот свет, сокрыл. Баал Шем Тов спрашивал: где же место сокрытия, куда Он спрятал его? И дал ответ: спрятан тот свет в Торе. Баал Шем Тов утверждал, то тот, кто умеет читать Тору, возвращает себе способность видеть из конца мира до конца мира. Понятно, что и Тора – ограничивающее, формообразующее начало, но настолько прозрачное и чистое, что оно не препятствует свету.
Вернувшись к тому, с чего мы начали. Победа Хануки была победой Торы над теми, кто хотел, чтобы она была предана забвению. Именно поэтому то, что мы делаем в Хануку – зажигаем свет. Мы не только зажигаем его, но и делаем от нас зависящее, чтобы и другие могли увидеть этот зажженный свет. В отличие от субботних свечей, свечи Хануки не нуждаются в том, чтобы иметь практическое применение. Они для того, чтобы давать свет, а не для того, чтобы им пользоваться. Поэтому от нас требуется не только самим насладиться этим светом, но и дать ему возможность излиться, выпустив во внешнее пространство.
Отрывок из лекции, прочитанной на презентации книги «Роза о тринадцати лепестках» 28 ноября 2002 года
|
