|
 «Всегда носи с собой лекарства – вдруг кому-нибудь понадобится!» - эти слова твои, папа, я запомнила на всю жизнь... И поэтому моя раздутая сумка всегда полна разных лекарств. И воду я ношу с собой всегда...
... Мы ехали умирать в Английскую больницу... Да, я не оговорилась – ехали умирать – мы! А вернулась я одна... Я медленно умирала вместе с ним в нашей комнате.... Это очень страшно - жить в камере приговоренного к смерти! Не знать, когда исполнится приговор.... Играть роль беззаботной девочки и пытаться, как только можно, украсить его последний – месяц? день? час? И стараться запомнить его – на всю жизнь...
...Мы ехали умирать в Английскую больницу. Пятым автобусом. Отец уже ничего не ел почти три месяца.
– Как ты себя чувствуешь, папа? – с ужасом и всё-таки с надеждой спрашивала я.
- Отлично, дочка! Знаешь, я как будто летаю! мне сейчас так легко....Я совсем не голоден. Только – страшно хочется пить....Эта жажда похожа на мираж, который был у меня в Каракумах... Ночью меня страшно мучила жажда. А потом – как будто на меня пролился дождь... Я пил его и захлёбывался водой. Проснулся – подошёл к крану и пил – долго... И уснул – такой счастливый! - В ту ночь у него последний раз открылось сомкнутое горло...
...Мы ехали пятым автобусом. С каким жадным восторгом он оглядывался по сторонам: «Боже, как растёт наш город! Какой же он красивый! Как мне здесь дышится легко.... Смотри, какие они - н а ш и горы! Я наконец-то почувствовал себя дома. Я только начинаю жить... Ну что же ты плачешь, глупышка! Не бойся – я никогда не умру!...»
И вдруг в окно автобуса он увидел упавшего человека. И резко сказал: «Мне немедленно надо выйти!» - Тебе плохо, папа? – ужаснулась я. Я ведь ничего не могла ему дать – ни воды, ни лекарства.... Он был зацементирован изнутри. Замурован заживо.
– Нет, мне хорошо! Плохо – ему! Мы вышли у «Каньона». Возле остановки лежал пожилой человек в потёртом сером пиджаке. А люди равнодушно отворачивались и спешили – мимо... «А может он просто пьяница?» - «А если даже и пьяница – вдруг у него плохо с сердцем?»
...Мы поднимали его голову с жидким венчиком седых слипшихся волос и поили его водой из бутылки . А потом отец всё-таки протолкнул ему в рот валидол... Постепенно человеку стало легче. Потом я остановила такси, и мы посадили его. Отец долго собирал мелочь по всем своим необъятным карманам.
– Слава Б-гу! – ровно три шекеля! Только – мне на обратную дорогу уже совсем не осталось денег... Ну, неважно! Ты ведь заберёшь меня потом…
–Конечно, папа! – хотя я знала, что о т т у д а не возвращаются...
Но он всё-таки вернулся! Теперь я понимаю, что эти последние три шекеля медной мелочью были его последней «цдакой». И он не просто голодал - это был пост – и поэтому он длился так долго... А за то, что перед смертью он вышел из автобуса - поднять человека – ему была подарена отсрочка. Ровно семь дней. Как семь дней творения! В больнице ему вдруг стало лучше. Словно ничего не было. Это было чудо, неслыханный щедрый подарок – нам двоим. И я тут же забрала его домой. Эту последнюю нашу неделю мне не забыть никогда.... Мы еще никогда не были так счастливы! Как он радовался всему – улице, дому! И сразу же бросился убирать и чистить аквариум. И варить. Ему вдруг, впервые в жизни, захотелось зафаршировать рыбу. И он сделал её – для меня, ведь сам он не мог даже попробовать... Эту рыбу я потом ела одна, когда сидела по нём «шиве».... А тогда он обзвонил всех наших близких. И собрал всех! Он был уже настолько тонок, что казался прозрачным и невесомым. – Дочурка! Мне сейчас так хорошо! Я к а к б у д т о л е т а ю !...
Фаина Дибнер
http://www.breslev.co.il/articles/духовный_мир/духовная_работа/последняя_мицва.aspx?id=13806&language=russian
|
